I stared into the abyss and the abyss stared back at me ........................................................ Зачем люди внизу веселятся?
Хезага красив, он – один из немногих воинов, которым Хатор Маат позволил иметь столь
же прекрасное лицо, что и у него самого. Его статуи стояли на улицах, идуших к площади
Оккулюм, и не одна смертная женщина Просперо покончила с собой лишь из-за того, что
не могла быть с ним..
Когда-то волосы Кёрза были черными, по-нострамски черными — темные волосы того, кто вырос в мире без солнца. Теперь они утратили блеск, а на висках инеем прорезалась седина. Вены, вьющиеся под его бледной кожей, проступали так явственно, что казались картой подземных каналов. Отверженный принц, чья плоть умерла, но дух горел ненавистью столь жгучей, что тело не могло упокоиться в могиле.
— Я направил тридцать одну флотскую группировку разной силы во владения моего отца. Полагаю, мы наконец-то взбесили Империум достаточно, чтобы Терре пришлось напасть. Но они не осадят Тсагуалсу. Этого я не допущу. Нет, я позабочусь о том, чтобы месть моего отца приняла более элегантные формы.
Во время разговора Кёрз поглаживал старые шрамы на горле — горькое наследие, оставленное его братом, Львом.
— И что вы станете делать после моей смерти, сыны мои? Рассеетесь по Галактике, как гнус, бегущий от восхода солнца? Легион возник для того, чтобы преподать урок, и этот урок будет дан. Взгляните на себя. Ваши жизни и так уже практически бесцельны. А когда клинок наконец упадет, у вас не останется вообще ничего.
Избранные с растущей тревогой переглянулись. Талос шагнул вперед.
— Отец?
Примарх хмыкнул. Его смех был как шелест волн, скребущих по отмели.
— Ловец Единственной Души. Говори.
— Легион хочет знать, когда вы вновь поведете нас в бой?
Кёрз вздохнул — долгий задумчивый вздох — и откинулся назад на уродливом троне из беспорядочно соединенных человеческих костей. Его боевой доспех, покрытый географическими вехами царапин, вмятин и старой чеканки, лениво зыркнул.
— Это спрашивает легион?
— Да, отец.
— Легиону больше не нужна моя рука на плече, потому что он уже созрел. Скоро нарыв прорвется, раскидав вас меж звезд. — Примарх слегка наклонил голову и провел ногтями по костяному подлокотнику. — Долгие годы вы убивали в свое удовольствие. Все вы. Нострамо скатился обратно в анархию, и то же самое произошло с легионом. Эта опухоль разрастется. Таков порядок вещей. Человек пятнает все, к чему прикасается, если его не остановить. Сыны Нострамо — не исключение. По правде говоря, они из самых худших. Хаос течет в их крови.
Тут он улыбнулся.
— Но ты ведь знаешь это, не так ли, Ловец Душ? И ты, военный теоретик? Все вы, рожденные в мире без солнца? Вы видели, как ваш мир сгорел, потому что грехи его жителей заразили Повелителей Ночи. И как же это было приятно — уничтожить грязный, раздувшийся от пороков шарик. Какой верной казалась мне мысль, что таким способом я излечу отравленный легион.
Примарх снова фыркнул.
— Как я был наивен!
Несколько долгих секунд Конрад Кёрз раскачивался, сжимая виски. Его плечи поднимались и опускались в такт с медленным, затрудненным дыханием.
— Господин? — одновременно заговорили сразу несколько воинов.
Возможно, беспокойство, прозвучавшее в их голосах, заставило Кёрза поднять голову. Трясущимися руками примарх стянул длинные волосы в хвост на макушке, убрав темные пряди с лица.
же прекрасное лицо, что и у него самого. Его статуи стояли на улицах, идуших к площади
Оккулюм, и не одна смертная женщина Просперо покончила с собой лишь из-за того, что
не могла быть с ним..
Когда-то волосы Кёрза были черными, по-нострамски черными — темные волосы того, кто вырос в мире без солнца. Теперь они утратили блеск, а на висках инеем прорезалась седина. Вены, вьющиеся под его бледной кожей, проступали так явственно, что казались картой подземных каналов. Отверженный принц, чья плоть умерла, но дух горел ненавистью столь жгучей, что тело не могло упокоиться в могиле.
— Я направил тридцать одну флотскую группировку разной силы во владения моего отца. Полагаю, мы наконец-то взбесили Империум достаточно, чтобы Терре пришлось напасть. Но они не осадят Тсагуалсу. Этого я не допущу. Нет, я позабочусь о том, чтобы месть моего отца приняла более элегантные формы.
Во время разговора Кёрз поглаживал старые шрамы на горле — горькое наследие, оставленное его братом, Львом.
— И что вы станете делать после моей смерти, сыны мои? Рассеетесь по Галактике, как гнус, бегущий от восхода солнца? Легион возник для того, чтобы преподать урок, и этот урок будет дан. Взгляните на себя. Ваши жизни и так уже практически бесцельны. А когда клинок наконец упадет, у вас не останется вообще ничего.
Избранные с растущей тревогой переглянулись. Талос шагнул вперед.
— Отец?
Примарх хмыкнул. Его смех был как шелест волн, скребущих по отмели.
— Ловец Единственной Души. Говори.
— Легион хочет знать, когда вы вновь поведете нас в бой?
Кёрз вздохнул — долгий задумчивый вздох — и откинулся назад на уродливом троне из беспорядочно соединенных человеческих костей. Его боевой доспех, покрытый географическими вехами царапин, вмятин и старой чеканки, лениво зыркнул.
— Это спрашивает легион?
— Да, отец.
— Легиону больше не нужна моя рука на плече, потому что он уже созрел. Скоро нарыв прорвется, раскидав вас меж звезд. — Примарх слегка наклонил голову и провел ногтями по костяному подлокотнику. — Долгие годы вы убивали в свое удовольствие. Все вы. Нострамо скатился обратно в анархию, и то же самое произошло с легионом. Эта опухоль разрастется. Таков порядок вещей. Человек пятнает все, к чему прикасается, если его не остановить. Сыны Нострамо — не исключение. По правде говоря, они из самых худших. Хаос течет в их крови.
Тут он улыбнулся.
— Но ты ведь знаешь это, не так ли, Ловец Душ? И ты, военный теоретик? Все вы, рожденные в мире без солнца? Вы видели, как ваш мир сгорел, потому что грехи его жителей заразили Повелителей Ночи. И как же это было приятно — уничтожить грязный, раздувшийся от пороков шарик. Какой верной казалась мне мысль, что таким способом я излечу отравленный легион.
Примарх снова фыркнул.
— Как я был наивен!
Несколько долгих секунд Конрад Кёрз раскачивался, сжимая виски. Его плечи поднимались и опускались в такт с медленным, затрудненным дыханием.
— Господин? — одновременно заговорили сразу несколько воинов.
Возможно, беспокойство, прозвучавшее в их голосах, заставило Кёрза поднять голову. Трясущимися руками примарх стянул длинные волосы в хвост на макушке, убрав темные пряди с лица.